История про самурая-художника, японскую игру в бадминтон, правилах любования ирисами и хризантемами, о стихосложении, угощении сакэ во второй день нового года, разгрызании засушенных моти и игре на кото.
Не берусь даже пытаться рассказать вам все подробности потрясающе сложной, до невероятного эстетизированной жизни закрытого от внешнего мира дворца Тиёда в Эдо. Но выставка в музее Востока это сделать пытается — и очень удачно.
Поразительна не только описанная художником жизнь императорского двора, но и его (художника) собственная биография. Выходец из самурайской семьи, Хасимото Наоёси в юности начал учиться у мастеров гравюры укиё-э, но со смертью отца вынужден был отдать свой вассальный долг. После участия в войне Босин, самурай вернулся в обновлённую страну и начал зарабатывать на жизнь как художник, взяв творческое имя Ёсю Тиканобу.
«В период активной вестернизации страны после падения сёгуната и Реставрации Мэйдзи изображения красавиц в аутентичных нарядах и с традиционными причёсками, сцен жизни обитателей уже несуществующего дворца замка Тиёда в Эдо, традиционных светских и религиозных празднеств и дворцовых церемоний вызывали у современников художника ностальгические воспоминания о старой самурайской Японии. С интересом восприняли экзотические гравюры и в Европе, где в тот период на укиё-э был настоящий бум»
Я бы сказала, что невероятно утончённая эстетика этого японского мира и у нас вызывает какую-то щемящую грусть вместе с восхищением и удивлением.
Да, всё это безнадёжно непрактично, невыносимо сложно для современного европейца и окутано непостижимым количеством условностей. Но может быть, именно так живёт красота?
Не берусь даже пытаться рассказать вам все подробности потрясающе сложной, до невероятного эстетизированной жизни закрытого от внешнего мира дворца Тиёда в Эдо. Но выставка в музее Востока это сделать пытается — и очень удачно.
Поразительна не только описанная художником жизнь императорского двора, но и его (художника) собственная биография. Выходец из самурайской семьи, Хасимото Наоёси в юности начал учиться у мастеров гравюры укиё-э, но со смертью отца вынужден был отдать свой вассальный долг. После участия в войне Босин, самурай вернулся в обновлённую страну и начал зарабатывать на жизнь как художник, взяв творческое имя Ёсю Тиканобу.
«В период активной вестернизации страны после падения сёгуната и Реставрации Мэйдзи изображения красавиц в аутентичных нарядах и с традиционными причёсками, сцен жизни обитателей уже несуществующего дворца замка Тиёда в Эдо, традиционных светских и религиозных празднеств и дворцовых церемоний вызывали у современников художника ностальгические воспоминания о старой самурайской Японии. С интересом восприняли экзотические гравюры и в Европе, где в тот период на укиё-э был настоящий бум»
Я бы сказала, что невероятно утончённая эстетика этого японского мира и у нас вызывает какую-то щемящую грусть вместе с восхищением и удивлением.
Да, всё это безнадёжно непрактично, невыносимо сложно для современного европейца и окутано непостижимым количеством условностей. Но может быть, именно так живёт красота?